ВОЗВРАЩЕНИЕ К АРМЯНСТВУ, ОБРЕТЕНИЕ АРМЯНСТВА (часть 2)
К. Агекян: Хотелось бы прокомментировать эти важные мысли. Речь идет о необходимости развивать современную составляющую армянской идентичности, которая в целом действительно крайне архаична. Почему еврей спокойно считает себя евреем и без знания иврита, русский – без знания родной истории? На мой взгляд, по простой причине – есть Россия как мировая держава, есть Израиль как достаточно успешное государство. «Соответствие» отдельного человека не воспринимается коллективным сознанием нации как критически важное. После поражения белых в гражданской войне, когда на некоторое время показалось, что Россия исчезает, для русских эмигрантов стало очень важным все, связанное с «русскостью». Что касается евреев – в первую половину XX века до возникновения Израиля евреи Европы действительно считали себя евреями без знания иврита и… стремительно ассимилировались в отсутствие общего ориентира. Сегодня евреям без знания языка, культуры, истории, без соблюдения религиозных традиций полное растворение все же не грозит, поскольку этот ориентир существует в виде государства Израиль, которое имеет возможность проводить политику с позиции силы, развивать наукоемкие отрасли промышленности. Современные элементы еврейской идентичности уже не только скрипка и Талмуд, но и Моссад, Цахал (израильская армия), сионизм, атомная бомба, высокие технологии. Наполняющие тяжелую «телегу» составляющие нашей идентичности приобрели преувеличенное значение в первую очередь из-за отсутствия привлекательного образа армянского государства, его общества и его гражданина. Даже существующие недостатки не мешают создавать его уже сегодня, но нужно учитывать, что НИКОМУ, кроме нас, этот образ не выгоден, и самые разные пропагандистские машины участвуют в дискредитации армянских властей и армянского общества РА и НКР. К сожалению, легкой и беззаботной армянская идентичность станет не скоро – это может произойти только после восстановления исторической справедливости – воссоздания, утверждения и надежного обеспечения безопасности нашей государственности на Армянском Нагорье.
Р. Арзуманян: Маловероятно, что она вообще когда-либо станет легкой и приятной. Мы относимся к прометеевскому архетипу, а такие нации никогда не живут легко и приятно: либо они намертво прикованы цепями, либо находятся в прорыве, в борьбе.
К. Агекян: Способно ли Армянство произвести на свет молодого, динамичного, мобильного представителя диаспоры – полноценного армянина, смотрящего уверенно в будущее? Таким сегодня может быть китаец, у которого за спиной есть Китай, русский (Россия), еврей (Израиль). И неважно, насколько эти страны поддерживают свои диаспоры. Речь идет о статусе, образе страны. Диаспорный армянин, диаспорный серб, диаспорный мексиканец – это уже другой случай. Многим другим диаспорам даже проще – у них нет такой огромной диспропорции между архаичным и современным в идентичности. Именно поэтому хороши любые попытки пропагандировать молодость, динамизм, современность, яркость Армянства, как это делает, например, журнал «Ереван».
Р. Арзуманян:Какой видится Армения в XXI веке, куда она стремится, какие ставит и решает задачи? «Подвешенное» и неопределенное состояние неизбежно приводит к тому, что из страны «вымываются» сильные личности. Это естественный процесс и объективное состояние. Личности, которые хотят и имеют потенцию стремиться к чему-то большему, оказываются ненужными, вытолкнутыми из общества, активной социальной жизни. Их энергия и «длинная воля» вступают в противоречие с «короткими» серыми временами, царящими в Армении сегодня. Объективно сложилась ситуация, когда армяне Спюрка имеют больший личный потенциал и далеко «оторвались» от Армении. Я уже не говорю о том, что они в любом случае обязаны соответствовать более высоким планкам образования, энергичности, чтобы суметь выжить во все более стремительном и чужом мире. Объективно Спюрк живет в более мобильном мире, его понимание этого мира и квалификация качественно отличаются от соответствующего уровня в Армении. Возвращение таких личностей в Армению чаще всего заканчивается огромным разочарованием, надломом и последующим отъездом обратно – в Спюрк. Отсутствие больших национальных задач и целей делает бесперспективным возвращение действительно талантливых и действительно энергичных армян в Армению. Зачем возвращаться, чтобы униженно выносить мелкий, серый террор, выслушивая обвинения типа «где ты был, когда я тут в темные и холодные годы...» Талантливому музыканту или блестящему менеджеру международного уровня возвращаться, чтобы сносить травлю мелких чиновников и бездарей? Возвращаться работящему крестьянину, чтобы униженно просить позволить ему работать на армянской земле? Уважающий себя человек в такой ситуации молча или не молча разворачивается и уезжает вновь, и в его отъезде решающая роль принадлежит косной, заплесневелой части отечественного Армянства, которая душит сегодня Армению, съедает все то, что возвышается над нею самой, и выталкивает из страны все талантливое, имеющее потенциал состояться. Горизонты Армянского мира сегодня очень низки, если вообще просматриваются из Армении, которая выживает.
Я не решусь обвинять и укорять кого-либо, кому Господь дал другое видение мира, другие горизонты, за то, что они хотят реализоваться и лишены такой возможности в нынешней Армении. Думаю, нам надо иметь мужество и все же уйти от этого очень опасного лицемерия и политики «двойных стандартов», когда мы зазываем, призываем в Армению – лишь для того, чтобы поизмываться над талантливым и энергичным человеком, готовым работать на страну и Армянство. Человеку с дипломом известных университетов или огромным и ценным опытом работы предлагается «взять лопату», вскопать огород того или иного гюхапета, который и есть армянская земля и Армения, и быть благодарным за позволение это сделать. Это унизительно, господа, как для личности, так и для Армянского мира. При таком понимании Армянского мира, Армении «олигархиков» местного масштаба, Армении довольных собой лавочников у нас вообще-то нет никакого морального права призывать кого-то возвращаться или укорять за отъезд. Я не говорю, что реальность можно изменить в одночасье, но должны быть цель и вектор, достойные усилий Армянина. Появление такой цели и такого вектора, уверен, мгновенно изменит климат в армянском обществе и сделает возможным возвращение для начала лучших сынов Армении. Параллельно инициируются процессы, которые помогут справиться со многими армянскими проблемами в самой Армении. Как, например, мне говорил армянин, проживающий в Канаде, ему проще, работая и зарабатывая там, «растить» не одного ребенка в Канаде, а пятерых в Армении. Спюрк – это огромный потенциал, и мы не имеем права «заземлить» его, грубо «закоротив» на армянскую землю, заставляя человека начинать с нуля – немногие готовы к такому шагу, и это преступная расточительность, которая не может не оскорблять уважающего себя человека, личность. Армения должна быть готова принять энергию Спюрка и пустить ее на созидание, в соответствующие проекты, позволяющие добиться качественного скачка в течение жизни одного поколения – уверен в этом. Нельзя заставлять всех и вся жить по законам военного времени и войны, когда надо быть готовым жертвовать всем, в том числе и жизнью. Такие правила и такие стандарты возможны только для очень ограниченного круга личностей, которые добровольно выбирают такую судьбу, но это не может быть выбором для всех, общественным выбором. Речь должна идти о взаимной ответственности и комплексе вины с обеих сторон. Можно понять тех, кто уехал или родился в Спюрке, и их комплексы, но почему мы, позволяющие себе жить вот в таких условиях, в такой Армении, не должны испытывать чувство стыда и ответственности за происходящее? Какую Армению мы хотим обрести и в какую Армению мы хотим вернуться? Возвращение – это в первую очередь путь, его должны пройти как находящиеся в Спюрке, так и живущие в Армении. Каждый проходит свою часть пути к той Армении, которую мы видим своим духовным зрением и которая так далека от Армении сегодняшней.
К. Агекян: Думаю, комплекс вины, безусловно, существует. Он необязательно есть симптом духовной болезни и может играть позитивную роль. Он не ограничивается тем комплексом, которому посвящены статья Нэнси Григорян и комментарии К. Русиняна (см. «АНИВ» № 14). Кроме комплекса личной вины – сильнее или слабее осознанного и выраженного, существует комплекс коллективной вины Армянства, причем коллективной вины многих и многих поколений. Ведь катастрофа Геноцида, организованного последовательно Турцией султанской, иттихадистской и кемалистской, стала возможной благодаря нашей слабости, как и уход преступного государства от ответственности. Мне кажется, независимо от степени близости к Армянству, преступления прошлого, их безнаказанность должны ощущаться как общая вина, от которой можно очиститься только сообща, через борьбу. Согласен с А. Арутюняном – необходимо уменьшить фон трагичности в армянской истории. Трагедия ощущается как нечто фатально-неизбежное и непоправимое. Нужно вернуть себе чувство нормального человеческого достоинства, которое ведет не к пассивности и депрессии, а зовет на борьбу. Ни культура, ни язык сегодня не смогут быстро и эффективно объединить армян. Объединение через язык и культуру – очень долгий процесс, требующий огромного продолжительного труда. Между знанием языка и свободным владением огромная пропасть, и человек в любом случае очень долго будет чувствовать себя недостаточно «своим» среди своих. Кроме того, языковая ситуация в самом Ереване далека от идеальной. По-моему, объединить людей может только то, в чем все они изначально окажутся равными. А равными все армяне могут оказаться только в общем деле – в борьбе за Армянское Нагорье. Как ни странно прозвучит, понять суть этой борьбы и быть готовым на жертвы ради нее гораздо проще, чем освоить язык, проникнуться культурой. Эту борьбу нельзя заменить совместным трудом для построения современной РА. Кто-то здесь чувствует себя чужим, кто-то своим, здесь можно ссылаться на то, что «коррупционеры» и «мафия» сведут на нет плоды твоей работы. По отношению к борьбе за Нагорье в Армянстве по определению не может быть чужих, не может быть никаких оговорок, снижающих, дискредитирующих эту борьбу. Именно исходя из смутного самосознания Армянского мира, о чем говорил Рачья Арзуманян, из серьезных искажений системы координат и шкалы ценностей эффективно сплотить нас в единое целое может только самая радикальная и самая идеалистичная цель.
Р. Арзуманян: Я бы добавил к сказанному: и самая прагматическая. Очевидно, что цельная и гармоничная национальная и любая другая идентичность включает в себя как охранительные, оборонительные функции, которые неизбежно апеллируют к корням, опираются на уже аккумулированный духовный, культурный опыт народа, так и креативные, наступательные, направленные на его дальнейшие рост и развитие. В жизни любого народа, государства, цивилизации, мира должны присутствовать оба вектора, и искусство стратегического управления, мудрость народа, его элиты заключается в том, чтобы суметь найти правильный баланс между обороной и наступлением, исходя из состояния народа, мирового контекста и пр. Очевидно, что традиции, охранительные функции по большей части ложатся на плечи старшего поколения, наступление и расширение – удел молодого поколения. То и другое есть борьба и война по своей природе, но имеющая различные формы, и нужно принимать во внимание необходимость организации борьбы в обоих случаях. Проблема Армянского мира – это сворачивание в течение многих столетий наступательного вектора. Мы слишком долго оборонялись, «съеживаясь» во всех пространствах, когда сжимание в географическом пространстве, физическая потеря Нагорья становились неизбежными. Также объективным и неизбежным становился уход активных, пассионарных личностей, энергия и размах которых перестали соответствовать изменившемуся масштабу Армянского мира. Они были обречены реализовываться в рамках других миров, цивилизаций, империй. Круг замыкался, история Армении превращалась в хождение по дурному кругу, каждый виток которого все более и более ослаблял нас, направляя к фатальному концу и последней странице, которая чуть была написана в начале XX века. Изменилось ли что-то к началу XXI века? Надеюсь, что да: у нас появились, наконец-то, победы. Но чтобы говорить о возрождении, мы обязаны создать то, о чем говорит К. Русинян, – положительный, динамичный и привлекательный образ армянина. Причем не только в области экономики, финансов, менеджмента, но и во всех областях, и в первую очередь – военного, государственного и политического строительства. Это действительно необходимо, и тут нужны сознательные усилия, поскольку активная часть Армянского мира, как говорилось выше, во многом атрофирована или замкнута на другие миры. Это не означает, что мы должны обходить стороной, не придавать значения корням, традиции, истории и пр. Нужен баланс, а еще лучше – гармония, что неизбежно предполагает достойную цель, достаточно высокую и в каких-то своих аспектах идеальную, позволяющую выстроить векторы и вертикали Армянского мира, создание и усиление которых становится смыслом армянской стратегии в XXI веке. И в этом смысле нужно помнить, что борьба – это метод, инструмент. Говоря о борьбе, мы должны четко знать – во имя чего? Да, по привычке можно ответить во имя выживания, что соответствует армянским реалиям начала XXI века. Однако это только часть правды, а значит, ложь. Выживание и сохранение имеющегося есть только часть уравнения. Чтобы расширить ставшие узкими и низкими стратегические горизонты Армянского мира, мы обязаны распрямиться и посмотреть вперед и вверх. В противном случае вся наша активность и созидание не позволят вырваться из деструктивных паттернов последних веков. Они станут обреченной гонкой со временем, которая закончится коллапсом, и если не нашим поколением, так нашими детьми, внуками, через 10 поколений последняя страница армянской истории будет написана. Надо выбираться из замкнутого круга круговой обороны и для начала задать цель, которая позволит уйти от обреченности. Без такой высокой и достойной цели невозможно говорить о векторах, стимулах, порыве, только о чувстве вины, комплексах, деструкции и пр., когда энергия Армянства направляется на столь известное и ставшее притчей во языцех армянское самопоедание или же просто уходит из Армянского мира. Чтобы говорить о преодолении, «сублимации» поражения в реванш, «катарсисе», позволяющем переплавить боль и страдания веков в творчество и созидание, нужно начать набрасывать, пусть пока еще штрихами, стратегию и формы борьбы, при помощи которых мы намерены достичь цели. И тогда армянская церковь или развалины крепости из части истории и чисто охранительной, на первый взгляд, функции могут стать элементом наступательной стратегии. Сказанное справедливо и для Мец Егерна. Какие цели мы преследуем, говоря себе и миру о Геноциде армян? Если наш взгляд обращен назад, в историю, и преследует цель восстановления какой-то абстрактной справедливости, искреннего или лицемерного покаяния и пр. – грош цена всем армянским усилиям. Но если признание Мец Егерна встраивается в новое видение и новую наступательную стратегию XXI века, любое незначительное, на первый взгляд, событие, самая маленькая победа приобретают совершенно другой смысл и значение, так как направлены в будущее. И тогда действительно неисчислимые армянские жертвы и страдания становятся щитом, охраняющим будущие поколения Армянского мира. Попробую подытожить. Проблема армянской идентичности, задача обретения Армянства являются частью динамического процесса возрождения Армянского мира в XXI веке, в котором все находится в стадии непрерывного уточнения и формирования, когда и сама армянская идентичность, и стратегия, формы борьбы подвержены непрерывным изменениям и уточнениям. Это бурный поток, исключающий какие-либо постоянные, статичные состояния, и единственным ориентиром, который позволяет не потеряться, является Цель.
А. Аветян: Внутри Армении существует некое поле, и человек, независимо от места рождения и степени знания армянского, так или иначе встраивается в него. Это также справедливо по отношению ко всем другим государствам, ведь армянин в той же России постепенно ассимилируется, вбирая в себя российскую культуру, становясь россиянином (его дети в большинстве случаев становятся уже русскими). Я считаю, что следует работать над созданием общеармянского поля, где армянин помимо воли и желания притягивается к центру. Попав туда, даже чужой будет чувствовать себя армянином. Очевидно, что таким центром является Армения, единственное место, где происходит приобщение к Армянству не только на интеллектуально-познавательном, но и на глубинном уровне. Пока такого поля не существует, ассимиляция продолжает оставаться естественным процессом. С появлением такого поля ситуация должна измениться. В этом случае отдаление человека от центра поля можно будет рассматривать как акт сознательного выбора – тогда вопросы языка, культуры, репатриации и пр. просто теряют смысл. Несколько лет назад я познакомился с одним американцем, который выяснил, что его бабушка или прабабушка была еврейкой. Под этим предлогом он принял еврейство, расширил круг своих знакомств, через евреев вышел на крупных инвесторов и завел свой бизнес. Ему ничто не мешало вместе с неевреями есть жирную некошерную пищу из свинины, а потом, надев ермолку, идти на встречу с инвесторами. Как-то ребята спросили его: «Какой же ты еврей?», на что он в шутку ответил: «Сегодня евреем быть выгодно, и я еврей». А как в случае армян? Ради чего человеку, который не знает ни языка, ни армянской культуры, захочется быть армянином, какая выгода именоваться армянином? Иначе говоря, Армянству следует привлекать людей по критерию «выгодно/невыгодно», то есть попросту создавать экономически выгодные этнокорпорации и т. д. Уверен, что тогда тоже найдутся свои «эфиопы», которые признают себя армянами (речь идет о небольшой народности «фалаша» в Эфиопии, исповедующей неталмудический иудаизм, которая заявила о своем еврейском происхождении и была принята в Израиле в начале 1980-х годов. – Прим. ред.). Львиную долю такой работы должно взять на себя государство.
Р. Арзуманян: Интересен китайский подход, который вполне можно взять на вооружение, тем более что его положения давно вошли в мировую сокровищницу стратегической мысли. В свое время меня поразил призыв китайской стратегической мысли во всем и везде видеть только выгоду, измерять при помощи выгоды все шаги, которые предпринимает полководец или государь, всю политическую и военную деятельность. Ничего кроме выгоды, она является одновременно и целью, и средством политической деятельности. Здесь начинаются и заканчиваются философия и стратегия политической, государственной, социальной и военной активности. Выгодой и только выгодой пронизаны трактаты «Искусство войны». Думаю, без больших натяжек выгоду в наш век можно заменять более «корректным» и «современным» термином – прагматизм. Именно при помощи данного критерия можно начать «измерять» и оценивать шаги на пути обретения Армянского мира. И если раньше до возвращения Армянского мира в политическое пространство, до появления Армении на карте мира могли возникать вопросы, относительно какого центра «измерять» выгоду, то в настоящее время вопрос снят. Растет или ослабляется потенциал Армянства при реализации тех или иных концепций, идеологических схем? Причем не в каких-то абстрактных единицах, а в конкретных и материальных. Появляется простая и надежная, проверенная тысячелетиями метрика, позволяющая измерять наши шаги и оценивать результаты военной или политической активности Армянства. А как же быть с тонкими сферами, разве они становятся лишними и ненужными? Конечно же, нет – однако их развитие и оценка происходят в другом, пусть и сопряженном, пространстве. «Смешение» пространств, их метрик ничего хорошего дать не может. Возвращаясь к конкретной проблеме языка, культуры... Важна ли культура для развития политических и социальных процессов? Безусловно, важна и во многом играет определяющую роль. Но должны ли мы при анализе социальных и политических процессов прибегать к аргументам из сферы культурного пространства? Уверен, что нет. Социальная и политическая сферы живут по своим законам, а культурная – по своим.
А. Арутюнян: Говоря о консолидации Армянства вокруг высокой национальной идеи, я не считаю верным акцентировать внимание и без того дезориентированного Армянства диаспоры на чувстве «коллективной вины». Оно не может быть привлекательным в качестве основы для объединения. Основой для консолидации всего Армянства, безусловно, является необходимость возвращения Армянского Нагорья. Но побудительным мотивом для осуществления этой цели должно стать стремление к возвращению большей части Родины и достижению исторической справедливости. Подобные мотивы будут более привлекательными, особенно если не ограничивать поставленную цель конкретными временными рамками. Что же касается мнения о том, что «эту борьбу нельзя заменить общим трудом построения современной РА», по-моему, мы должны рассуждать и действовать в первую очередь политическими категориями и быть, как говорит Р. Арзуманян, максимально прагматичными. Главным предусловием возвращения Нагорья является перманентное усиление армянского государства – Республики Армения, поэтому крайне важно на нынешнем историческом этапе сфокусировать помыслы и действия всего Армянства на необходимости укрепления армянского государства и построения развитого гражданского общества. Без создания сильной и развитой Армении невозможно будет организовать массовую репатриацию армян в Армению, будет трудно удержать освобожденную в результате Арцахской войны территорию, предотвратить исход армянского населения из Джавахка и, как следствие, его потерю и тем более добиться в будущем возвращения Западной Армении. Что касается коррупционеров во власти и мафии, то при желании всегда можно найти точку приложения для своей помощи Армении через конкретные структуры или отдельные личности, найти возможность проконтролировать ее результаты.
К. Агекян: Я в самом деле должен был довести до конца и разъяснить свою мысль. Если рассматривать теперешнюю РА как центр, аккумулирующий потенциал Спюрка, как плацдарм для великой борьбы – той борьбы, о которой мы здесь говорим, – тогда ее строительство есть часть борьбы и, значит, тоже способно объединить армян. Бесперспективно ставить построение современной РА в нынешнем пространственном масштабе в качестве конечной цели Армянства. Такое государство даже при соответствии современным представлениям о цивилизованности, открытости, демократичности и пр., к сожалению, обречено стать задворками – причем не Европы, а ближневосточного мира.
Р. Арзуманян: Уверен, что надо отказываться от понятий «комплекс вины», «унижение» и пр. Они деструктивны и не несут необходимого заряда, позволяющего говорить о возрождении. Правильно говорить о боли, пролитой крови и обо всем том, что сопутствует рождению нового мира. Если и говорить о комплексах, то как о части армянской истории, но не реальности. После Арцахской войны дело обстоит именно так – здесь, в Арцахе, я видел не раз, как армянин диаспоры стремительно избавлялся от комплексов. Перескажу историю о том, как встречались армянин Спюрка с Араксом – очень символичный разговор между утонченным армянином и армянским воином. Приехав в Арцах, немолодой уже армянин из Канады не мог не встретиться с Араксом. Ему, конечно же, помогли, и он в сопровождении нескольких военнослужащих оказался у великой армянской реки. Позже он рассказывал, что его как магнитом потянуло к Араксу – опустить в течение руки, умыться его водой. Порой человек не в состоянии контролировать свои поступки и следует зову сердца. Он сделал несколько шагов к реке, которая неслась буквально в нескольких метрах, но разум и опыт уже немолодого человека остановили первый порыв. «Это же граница, на другой стороне уже не армяне и не Армения, вполне можно получить пулю, попытавшись умыться в Араксе». Секундное замешательство и жест, всего лишь жест неуверенности, который, однако, уловил молодой армянский солдат, сопровождавший приезжего человека. «Спокойно иди, я у тебя за спиной», – сказал он. И мир перевернулся в голове немолодого армянина. Как, каким образом уловил этот армянский юноша, ставший армянским воином, глубинные мотивы жеста гостя, их природу и те страхи, которые живут в душе каждого армянина Спюрка. «Устами армянского солдата со мной говорил дух народа, – рассказывал позже канадский армянин. – У меня за плечами выросли крылья. Я понял одно: что бы я ни делал и где бы ни находился теперь, после победы в Арцахе у меня за спиной всегда незримо будет стоять армянский воин, защитник. И я обязан сделать все, чтобы армянский воин, армянин, живущий на армянской земле, жил бы чуть-чуть лучше, чувствовал мою помощь». После этого его поездки в Арцах стали регулярными, а помощь целенаправленной – ради будущего Армянского мира. Он сосредоточился на открытии и ремонте школ, помощи подрастающему поколению. Думаю, сказанное выше могло бы послужить хорошей метафорой взаимоотношений между Спюрком, находящимся на границе или в пограничной зоне, и Арменией – ядром и центром Армянского мира. Каждый армянин Спюрка должен быть уверен, что везде, в любой ситуации у него за спиной незримо стоят армянская государственность и армянский воин, придающие смысл его судьбе, его пути. И тот молодой воин на границе Армении должен быть уверен, что его поддержат и помогут, что он не один и за спиной у него мощь и потенциал всего Армянского мира.
К. Агекян: Есть чисто психологический момент. Говоря о восстановлении исторической справедливости, мы подразумеваем свершившуюся несправедливость. В чем отличие ощущения несправедливости от комплекса вины, стыда и пр.? Несправедливость человек видит каждый день на экранах телевизоров, читает о ней в новостях. Несправедливость повсюду: одни спокойно смотрят за утренним кофе или вечерним чаем на трупы после очередного взрыва в Ираке, на голодающих в Африке, другие равнодушно голосуют в парламенте за или против признания Геноцида армян. Но есть несправедливость, которая касается меня, нас, – когда чай и кофе становятся поперек горла. Ощущение торжествующей несправедливости в отношении своего народа вызывает острое чувство личной и коллективной вины. Ощущение несправедливости вообще, – как правило, гораздо более спокойная эмоция. Если ставить ее во главу угла, нет разницы, где бороться с несправедливостью – в Африке или на Армянском Нагорье. Изучая биографии большинства армянских фидаинов, убеждаешься, что их заставило взяться за оружие униженное положение Армянства, воспринятое как коллективная и одновременно личная вина. Впрочем, есть разные психологические типы личности, разные типы мотивации, и мотивация через вину годится не для всех.
К. Русинян: Во многом вынужден признать правоту К. Агекяна. Если резюмировать его аргументы, выходит, что: а) чувство национального унижения, вины имеет свои позитивные стороны, так как стимулирует сопротивляемость армян диаспоры, вдохновляет их на борьбу; б) необходима сильная, развитая и просвещенная Армения, с чьим привлекательным образом армяне всего мира могли бы сопоставить себя и тем самым иметь вполне осязаемый повод гордиться своим происхождением. По отдельности это абсолютно правильные утверждения. Осталось провести между ними связующую нить, точнее – убедиться, что она существует в нашем, армянском, случае. Чувство национального унижения, вызванного дискриминацией евреев диаспоры, безусловно, стимулировало различные патриотические движения в еврейских колониях в разные периоды XIX и XX веков, укрепляло солидарность, сплачивало на борьбу. Однако и участие в патриотических движениях прошлого, и гордость за Израиль настоящего – суть проявления преклонения, почитания и любви к Сиону как предельно конкретному географическому пространству, которое Яхве отвел еврейскому народу. Наша национально-освободительная идеология XIX-XX веков по объективным причинам не содержала столь же ясного культа Армянского Нагорья как священной, неотъемлемой от Армянства земли. Могло ли такое видение Армении до и после Геноцида способствовать единению, сопротивлению и борьбе? Для начала хотя бы в борьбе с собственной ассимиляцией? Однозначно нет. И дело не в отчуждении диаспоры в результате советизации Армении и «железного занавеса». Отчуждение происходило от того, что вся Армения, все географическое пространство Армянского нагорья, видимо, не воспринималось как единое сакральное достояние всего Армянства. Воспринимается ли оно так сейчас? На какую борьбу должно поднимать чувство оскорбленного национального достоинства, испытываемое поколениями молодежи диаспоры? У нас есть стимул – ясное осознание боли, страданий, переживаний и жажды справедливости как следствие Геноцида и рассеяния. Но у нас, похоже, нет единого объекта приложения этой мощной энергии, нет той универсальной формы, в которую можно было бы отлить эту энергию, нет стратегии возвращения того, что по праву принадлежит нам. У Армянского мира так и не родилась даже ясная и краткая формула, родственная религиозной, одно лишь произнесение и согласие с которой делает человека армянином: «Вначале был Арарат, и нет ничего выше Его». Да, нам, живущим в диаспоре, нужна сильная Армения как объект гордости, как объект, с которым мы можем себя сопоставить. Но при этом нам нужно ощущение того, что сила сегодняшней Армении – это завтрашнее решение Армянского вопроса.
К. Агекян: Мне кажется, до Второй мировой войны и нацизма большинство евреев считали себя прежде всего гражданами страны проживания, и было бы большим преувеличением говорить о преклонении перед Сионом как центральной для всего еврейства идее. Именно война и Холокост все изменили – своим тотальным бескомпромиссным характером со стороны всех сил. Евреи тоже заразились этой бескомпромиссностью, был взят на вооружение лозунг «все или ничего». Кроме того, еврейство (что очень важно) осознало свою катастрофу как следствие ассимилированности и диаспоральности, что не имело места в случае катастрофы Армянства – было истреблено патриархальное Армянство на своей родине.
А. Арутюнян: Согласен, что для создания более привлекательного образа армянской идентичности нужна сильная и просвещенная Армения. Действительно, нынешняя Армения еще не соответствует этому уровню, но мозговые центры Армянства просто обязаны уже сейчас активно работать над привлекательным образом армянской идентичности, используя имеющиеся достижения – последовательная вековая героическая борьба Армянства привела к восстановлению государственности; в Арцахе была одержана блестящая победа, вернувшая армянскому народу и возрожденной армянской государственности давно забытый статус победителя; Армения создала самую сильную армию на Южном Кавказе; темпы роста экономики Армении – одни из самых высоких в мире: в среднем около 10% в год на протяжении последних 10 лет.
К. Агекян: Армянская идентичность в Спюрке в целом архаична и консервативна. Не случайно слова «hayapahpanum» – «сохранение Армянства» и «pahpanohutiun» – «консерватизм» в армянском языке имеют один и тот же корень. Впрочем, эта проблема характерна для большинства диаспор. Родная почва неизбежно придает любой новизне, даже заимствованной, собственный вкус и аромат. На чужой почве все, что мало-мальски отходит от канона, воспринимается как угроза потери своего национального «Я». Связь армянина с армянской традицией поддерживается здесь искусственно, требует больших затрат энергии. Еще сложнее созидание чего-то принципиально нового и одновременно армянского по сути, поэтому новое всегда вызывает подозрение в простом заимствовании чужого. Это похоже на образ жизни старого человека. Его кругозор все больше сужается, целью существования все больше становится простое поддержание жизни, остатки энергии все больше тратятся на борьбу с недугами, исход которой предрешен. В своей статье 1987 года «Ассимиляция и альтернативы» выдающийся герой нашего национально-освободительного движения Монте Мелконян правильно пишет о противоположности между «сохранением Армянства» и борьбой за его права именно в силу консерватизма и пассивности идеологии hayapahpanum-а. Еще раз повторюсь, что современный характер этнической идентичности в диаспоре тесно связан с полем притяжения сильного национального государства. При временном отсутствии такового осовременить идентичность можно за счет фокуса на борьбе. В моем представлении на сегодняшний день в деле приобщения к Армянству все должно быть вторично по сравнению с борьбой. Язык, религия, культура, традиции – все в этом смысле будет наверстано, когда народ окажется на твердой почве. Захватить молодежь можно только идеей борьбы за большую цель – так было во все времена.
Д. Степанян: Насчет того, что молодежь можно объединить и вернуть к Армянству только большой утопической целью борьбы, я, пожалуй, соглашусь. С другой стороны, это будет небольшая часть молодежи, которая и так вовлечена довольно активно в армянское дело. А основную часть можно растормошить, на мой взгляд, только позитивными информационными потоками. Это та молодежь, которая свое предназначение видит не в работе за армянские идеалы до конца своих лет, а в успешном продвижении по карьерной лестнице в своей профессии (юрист, музыкант или банкир). Это та молодежь, которая извне смотрит на внутриармянские проблемы, но чья энергия и вклад во много раз усилят армянские позиции в мире. Для этого необходимо создавать и развивать уже существующие механизмы профессиональной интеграции диаспоры (желательно на мировом уровне, с использованием электронных ресурсов, создавая, скажем, международную базу данных армянских юристов и т. д.) Еще одна важная роль информации – просветительская, которая также помогает возврату или обретению армянской идентичности. Практически все знают о Геноциде, но немногие из армянской молодежи диаспоры знают о Великой Армении Тиграна Меца. Говоря «я армянин», приятнее себя ассоциировать с кем-то умным, красивым, здоровым и богатым, а не с бедным, изгнанным с родины и голодным. Очень большую роль в позитивном восприятии армянского образа молодежью армянского происхождения (и не только) играют известные армянские личности, добившиеся успеха в своей профессиональной области (вспомнить хотя бы бум System of a Down во всем мире). Увы, армяне начинают пропагандировать их только тогда, когда их признают и любят другие – немногие армяне стали всемирно известными, живя и творя в самой Армении. Конечно, информация сама по себе не будет создаваться и пропагандироваться, для этого нужно вести компетентное лоббирование. Нам как-то удается политическое лоббирование среди других народов, но культурно-политическое, внутри самой нации, пока не удалось.
К. Агекян: В целом по типу мотивации людей приблизительно можно разделить на две группы: для одних характерна рациональная мотивация, иначе говоря, выгода, для других – внерациональная мотивация. Казалось бы, первая группа однозначно больше, но на самом деле трудно однозначно утверждать это для любых условий, времени и места. Для первой группы действительно нужна стратегия возвращения к Армянству через выгоду. Приведу самый простой пример из воспоминаний Дживана Аристакесяна, печатаемых в «АНИВ». Место действия – оккупированный союзниками Трапезунд, время – сразу после подписания Севрского соглашения. «Это было время краткосрочных успехов армян, все мечтали об Армении от моря до моря. […] В это пламенное время множество спрятавшихся, замаскировавшихся армян и армянских семей, даже их переродившихся потомков заявили о себе, вернулись в лоно родного народа. Хорошо помню, что недалеко от нашего приюта, в одном из переулков находилась единственная в городе католическая церковь, богато украшенная как снаружи, так и внутри. Под ее безопасным покровительством незаметно проживали семьи, называвшиеся «франками». Как вдруг единым порывом выплеснулось наружу их национальное самосознание: мы все, всей семьей, родители и уже взрослые дети – армяне! [...] Сколько таких, замаскировавшихся под католических обывателей, впоследствии снова затаилось, бесследно пропало для Армянства». Этим людям показалось, что быть армянином уже безопасно, что в недалеком будущем они могут стать уважаемыми гражданами уважаемой страны. Так формировались и формируются большие и малые нации – в одни выгодно «записываться», к другим невыгодно принадлежать. Если бы завтра в Турции по какой-то причине быть турком стало бы невыгодным, половина теперешних турок вспомнила бы о своих реальных нетурецких корнях, еще четверть их бы себе придумала. Сегодня выгоду, безусловно, нужно понимать максимально широко – признавать себя армянином в диаспоре должно быть выгодным в самых разных смыслах и отношениях. При этом выгода вовсе не противоречит косвенному участию в борьбе – такие люди призваны участвовать в «тыловом обеспечении», выстраивать инфраструктуру борьбы. В конце концов, обрести мощную, восторжествовавшую Армению более чем выгодно даже для самого эгоистичного армянина. Для второй группы с иным типом мотивации характерна потребность подключения к большой идее, далекой цели, великой борьбе. Как я уже говорил, этих людей может объединить справедливая борьба с целью возвращения под свой контроль нашей Родины – Армянского Нагорья. В связи с этим для формирования у молодежи Спюрка современной армянской идентичности в информационном поле Армянского мира должны существовать как минимум два «течения». Почему термин «течение», использованный Арменом Арутюняном, кажется мне удачным? Если молодой человек ступает в этот информационный поток, течение должно подхватывать его и помогать плыть в нужном направлении, чтобы нигде не создавалось заторов и ненужных ответвлений. Первое «течение» должно помочь формированию борцов – людей, для которых борьба стала бы смыслом всей жизни, которые видели бы себя в этой борьбе не только генералами, но прежде всего солдатами. Второе «течение» должно формировать людей, преданных Армянству и Армянскому Делу. Оставаясь «в миру», в самых разных сферах жизни – сфере высоких технологий, политике, предпринимательстве, культуре, спорте, масс-медиа и пр., – они призваны при лояльном исполнении своих служебных обязанностей и соблюдении собственной выгоды поддерживать матобеспечение и логистику нашей борьбы. В рамках этих двух основных течений должны найти свой путь эффективного возвращения к Армянству люди с различными психологическими типами, образовательными уровнями, социальным происхождением.
К. Русинян: Национальное объединение молодежи идеей борьбы абсолютно верно для всех времен и народов. И наша собственная история полна эпизодов, когда молодые, способные держать оружие армяне из разных частей света, при разной степени владения языком сходились вместе и вставали плечом к плечу во имя Родины. Так было и во время освободительной борьбы балканских народов, и на кавказском фронте Первой мировой, и в частях Армянского легиона французской армии, дошедшего до Киликии, и в наше время в Арцахе. Мы видим эту сплоченность в кризисные годы – война, землетрясение. К сожалению, этого гораздо меньше в мирное время. И еще меньше в политике и гражданской инициативе – в тех процессах, которые призваны поступательно, год за годом, созидать государство для армян всего мира. О чем здесь речь? Молодежь диаспоры энергична, склонна к критическому восприятию действительности, внимательно следит за политическими событиями всего Армянского мира, переживает из-за его неудач, радуется успехам. Достаточно полистать страницы жарких споров в электронных сетевых ресурсах Спюрка (форумы, блоги), чтобы прийти к выводу – новое поколение желает видеть амбициозный национальный прорыв и готово участвовать в его осуществлении. Это в большинстве своем успешные в жизни люди – дисциплинированные, целеустремленные, амбициозные, а в отношении всего армянского, говоря словами Л.Н. Гумилева, еще и пассионарные. Опять же – это не уникальное для армян явление. Приобщение к плодам прогресса всегда порождает амбицию: а чем мой народ хуже? Но находит ли эта амбиция у армян свою форму выражения? У других народов – да. Показателен пример младотурок, подготовивших почву для рождения Ататюрка. На наших глазах произошла «революция роз» в Грузии. История или уже поставила, или еще поставит оценку конкретным исполнителям этих революций. Но история, не знающая жалости к побежденным, никогда не осудит тот дух турецкого (грузинского, русского, любого) народа, который стоял за этими революциями, заключавшийся в желании порвать с наследием прошлого, сорвать с себя печать страны третьего мира, любой ценой вырваться вперед. Нам не нужны революции и сопровождающие их потрясения. Но если мы желаем приобщения «армян XXI века» (армян диаспоры, выработавших в себе качества, востребованные на ведущих финансовых площадках мира) к Армении и всему армянскому, если мы хотим, чтобы они стали локомотивом и образцом для подражания, нам нужны предельно ясные, конкретные, работающие формы и механизмы конвертации энергии «армян XXI века» на благо Армении. Молодежные организации традиционных партий, скаутство, призванное маршировать под триколором и петь песни о фидаинах, – все это hayapahpanum. Все это заканчивается, когда ребята взрослеют, им приходится одевать бизнес-сьют, галстук и уходить в открытое плавание. А нам нужен формат, который позволяет установить устойчивую связь и долгосрочные взаимоотношения между Родиной и армянином на всю его жизнь. Поэтому нам нужен образ успешного в финансовой или иной сфере молодого армянина, не потерявшего связи с родиной, помнящего как трагичное прошлое, так и славу своего народа, борющегося за национальные интересы. Единичные примеры уже есть, но это должно приобрести характер повсеместного явления. Для этого, как уже было сказано, нужен работающий формат и механизм, а не финансовое фидаинство отдельных героев... Уверен, вопрос упорядочения работы со Спюрком являлся предметом обсуждений как ставших традиционными форумов «Армения-Диаспора», так и организационных структур САР, а также армянских организаций других стран. Но пока, видимо, этот оптимальный формат не найден. А надо, чтобы он был. Чтобы армянин, сделавший шаг «А» в Спюрке, видел последствие «B» у себя на Родине и чувствовал возникающую причастность ко всему армянскому «С» у себя в груди.
А. Арутюнян: Действительно, потенциал Спюрка не востребован в должной степени для обеспечения ускоренного развития Армении. Для этого есть множество причин, анализ которых может стать темой отдельного обсуждения. Говоря о конкретных механизмах «конвертации энергии армян Спюрка на благо Армении», можно отметить множество примеров, когда отдельные личности и небольшие группы из Спюрка, которые не удовлетворены предлагаемыми государством и традиционными структурами диаспоры механизмами помощи, самостоятельно находят альтернативные формы содействия Армении и Армянству в целом. Они собственными силами осуществляют пусть небольшие по масштабу, но очень важные проекты, особенно в тех сферах, где армянское государство по различным причинам не может проявлять активность. Приведу лишь некоторые примеры подобных проектов: всестороннее содействие тем армянским структурам, которые решают важные идеологические и информационные задачи (независимым исследовательским центрам, печатным и электронным СМИ); осуществление проектов, направленных на заселение и развитие освобожденных территорий; различные программы помощи Джавахку. Таким образом, при большом желании представители Спюрка всегда могут найти возможность для оказания помощи Армении. А для того чтобы подобных немногочисленных примеров служения своей Родине становилось больше, крайне важно, чтобы армянские СМИ распространяли, когда это допустимо, образы патриотов Спюрка, которые, помимо профессионального успеха, также способствуют усилению Армении и решению общенациональных задач.
|
